Об этом и многом другом — наш разговор с правящим архиереем Луганской и Алчевской епархии митрополитом Митрофаном (Юрчуком).
Справка
Луганская епархия создана в 1944 году, когда в Ворошиловграде (ныне Луганск) была заложена Ворошиловградская кафедра, на которую был поставлен епископ Никон (Петин). В 1948 году владыку перевели в Одессу. После этого Ворошиловградско-Донецкая епархия находилась в юрисдикции одесских архиереев. После архиепископа Никона её управляющими были в 1956-1965 гг. митрополит Борис (Вик) и в 1965-1990 гг. митрополит Сергий (Петров).
В феврале 1990 года на кафедру был назначен епископ Иоанникий (Кобзев). В октябре 1991 года в связи с ростом количества приходов в Донбассе епархия была разделена на две отдельные церковные области. Образовавшаяся Луганская и Старобельская епархия осталась под духовной опекой владыки Иоанникия.
В мае 2007 года по решению Священного Синода УПЦ епархия была разделена на две самостоятельные: Луганско-Алчевскую и Северодонецко-Старобельскую.
— Мы беседуем с Вами в день годовщины упокоения Блаженнейшего Митрополита Владимира, с которым Вы долгие годы трудились бок-о-бок, который совершил вашу архиерейскую хиротонию. Какое значение имела для Вас работа с ним, каким он Вам запомнился?
— Я благодарен за то доверие, которое Блаженнейший Митрополит Владимир оказал мне, назначив в 2000 году не только своим викарным епископом, но и управляющим делами УПЦ, членом Священного Синода нашей Церкви. На протяжении 11 лет я трудился под непосредственным омофором и попечением Его Блаженства. Вспоминая годы служения Митрополита Владимира, ставшие уже достоянием истории, хочу сказать, что Блаженнейший был человеком, который не только ставил перед своими помощниками определенные задачи, но и помогал их решать. По многим вопросам, которыми мне приходилось заниматься как управляющему делами, я советовался и спрашивал благословение у Блаженнейшего. У него всегда можно было найти и поддержку, и совет, как правильно сделать. Бывали такие случаи, когда в силу своей молодости, горячности думалось, что какой-то вопрос можно решить более радикально, кардинально. Когда докладывал Блаженнейшему, он, имея, кстати, большой опыт послушания управделами Русской Православной Церкви, охлаждал нашу горячность и советовал, как сделать лучше, чтобы было полезно прежде всего для Церкви, чтобы не возникало других проблем. Работать с Блаженнейшим было очень легко. И поэтому годы, проведенные в Киевской Митрополии под его управлением останутся самими лучшими воспоминаниями моей жизни. Я благодарен владыке за его доверие, за его отеческую любовь, и сегодня, когда мы вспоминаем годовщину со дня его блаженной кончины, конечно же, молимся о упокоении его Блаженства в селениях праведных и верим, что он там за нас молится Богу, не забывает нас и в нужное время будет подсказывать, как нам правильно жить, трудиться, во благо исполнять наши обязанности.
— После многолетней работы в Киеве, а затем в Белоцерковской епархии Вы получили назначение совсем в другой регион. Это было для Вас неожиданностью? Что для Вас означало это назначение?
— Архиерей, как и любой священнослужитель, должен исполнять послушание, которое определяется священноначалием. Мое назначение на Луганскую кафедру было не спонтанным, не случайным. В связи с неудовлетворительным состоянием здоровья правящего архиерея и с тем, что владыка Иоанникий был уже в преклонном возрасте, в епархии начали возникать различные проблемы, которые надо было решать. Необходимо было найти ему замену, наладить епархиальную жизнь. И Священный Синод принял решение направить туда меня, что я воспринимаю как знак доверия. В этом году исполняется уже три года со дня моего назначения.
— Владыка, когда Вы заступили на Луганскую кафедру, с чем столкнулись прежде всего? В каких условиях начиналось служение?
— Должен сказать, что когда я приехал в Луганск, то многое было непривычным, увидел другую епархию, совсем других людей, совсем другое отношение к Церкви. Это касалось как духовенства, так и мирян. Не надо забывать, что весь Донбасс (а Луганщина входит в его состав) в свое время был подвержен сильному атеистическому влиянию, мощной антиклерикальной пропаганде, и это давало о себе знать многие годы. Познакомившись близко с положением дел епархии, стало понятно, что здесь большое поле миссионерской работы. Нужно вести работу с молодежью, с интеллигенцией, с людьми самых разных профессий и самых разных возрастов. Это было для меня новым и неожиданным. Белоцерковская епархия, в которой я служил до этого назначения, уже давно сложившаяся, там были, конечно, в свое время репрессии и гонения, но такого давления на веру и Церковь, как в Донбассе, не было, и эта разница почувствовалась сразу.
Что касается проблем, с которыми пришлось столкнуться, то самое печальное — это, прежде всего, разобщенность духовенства, что очень негативно сказывалось на качестве пастырского служения, миссионерской и благотворительной работы, просветительской деятельности епархии. И первую свою задачу я видел в том, чтобы объединить духовенство, чтобы не было разделений, какого-то недоверия друг другу, нестроений. Поэтому я старался постоянно ездить на приходы служить, благословлял, чтобы на службы собиралось духовенство всего благочиния. Необходимо было не только самому познакомиться со всеми, но чтобы и духовенство молитвенно общалось во время служб, чтобы общались между собой и с правящим архиереем. Это очень важно. Как показала наша дальнейшая практика взаимной поддержки, именно такого общения и не хватало.
— Какими были Ваши первые шаги работы в епархии, что смогли изменить, чего удалось достичь?
— Все было в таком, мягко говоря, начальном, зачаточном состоянии, и многое пришлось начинать с нуля, все надо было развивать. Мы организовали соответствующие епархиальные отделы – их просто не было. Открыли те отделы, которые уже существовали в общецерковном плане. Работа активизировалась, многое стало получаться, но все сломала война. Мы издавали два журнала, епархиальную газету «Православная Луганщина», наладили выпуск детского журнала «Серебряный звоночек», удалось выпустить один номер историко-философского журнала «Агапа». Сейчас все, к сожалению, остановилось.
— Как начало боевых действий отразилось на жизни епархии? С чем еще пришлось столкнуться и какие проблемы решать в это трудное время?
— На жизнь епархии это сказалось, конечно, самым негативным образом. Во-первых, потому что епархия оказалась разделенной на две части: часть епархии остается на территории т.н. «ЛНР», часть — на украинской стороне. Во-вторых, «линия фронта» не позволяет мне, как правящему архиерею, посещать все благочиния, все приходы. Два кафедральных города – Луганск и Алчевск оказались на территории «ЛНР», проехать на украинскую территорию очень сложно, порой даже невозможно, поэтому я назначил администратора на той части епархии, куда добраться невозможно. Изучаю возможность, чтобы все-таки посетить и те приходы, чтобы с ними была непосредственная, прямая связь.
— Вы служите и бываете во многих приходах епархии даже во время боевых действий, а где находится епархиальное управление, Ваша резиденция?
— Все там же, где и раньше – при кафедральных соборах. Как я уже сказал, на территорию, которая подконтрольна украинским войскам, очень сложно попасть. По двум дорогам, которые туда вели, сегодня проехать невозможно. Одна идет через печально известный поселок Счастье — город, где постоянно идут боевые действия, а вторая — через Станицу Луганскую, где разрушены два моста, и, насколько я знаю, даже пешеходный переход закрыт.
— Как проходят богослужения в епархии, много ли пострадало храмов?
— У нас, слава Богу, разрушенных храмов нет, есть такие, у которых поврежден фасад, выбиты стекла. Более всего пострадал храм в честь иконы Божией Матери «Умиление» прошлым летом, когда центр Луганска подвергался обстрелам. Сегодня, когда относительно мирно, жизнь постепенно налаживается, храм уже начали реставрировать. Во всех храмах совершаются богослужения, за исключением тех, которые находятся на линии разграничения, откуда выехали люди, на месте боевых действий, где уже никто не живет, и тех сел, которые полностью разбиты. Там, конечно, службы не совершаются. Но таких немного, в большинстве приходов богослужения совершаются регулярно.
— Удается поддерживать связь с теми приходами, куда добраться невозможно?
— Обязательно. Постоянно общаюсь с благочинными, назначен, как я уже сказал, администратор, который занимается всеми приходами, необходимыми административными вопросами. Я постоянно на телефонной и электронной связи со всеми.
— Владыка, Вы, по-видимому, обратили внимание на такой факт: стало ли меньше прихожан в связи с этими трагическими событиями, а также, учитывая то, что много людей выехало?
— Выехало, конечно, много людей, но количество прихожан не уменьшилось. В кафедральном Петропавловском соборе, во Владимирском соборе появилось много новых людей. Пришли люди, которых раньше не видели, ведь мы в основном знаем своих постоянных прихожан. По-видимому, эта нелегкая ситуация послужила тому, что люди стали чаще обращаться к Богу. Приходят на службы, молятся за себя, за своих родных и близких. Храмы пустыми не бывают.
— На войне атеистов нет…
— Да, на войне неверующих нет. Когда люди в тревожной ситуации, чаще обращаются к Богу с молитвой, ищут заступничества свыше. Поэтому в храм и идут.
— Многие приходы Вашей епархии занимаются помощью тем людям, которые наиболее пострадали - остались без крова, без денег, без кормильцев. При храмах создаются столовые, раздается гуманитарная помощь, некоторые люди говорят, что только благодаря Церкви и выживают. Как епархия находит средства для помощи, как организовывает эту помощь?
— Да, действительно, мы стараемся помогать людям, в меру наших сил и возможностей. Она, возможность, конечно, не всегда такая, как хотелось бы. При некоторых храмах открыты трапезные, которые действуют благодаря той помощи, которую нам оказывает Синодальный отдел по социальной работе РПЦ и некоторые российские епархии. К нам было направлено несколько гуманитарных грузов. Помощь приходам на той стороне, которая находится на украинской территории, поступает из Украины, из Киевской Митрополии, из украинских епархий, которые постоянно направляются нуждающимся.
— Есть какая-то разница служения сейчас на этих двух разделенных территориях?
— Разницы особой нет, люди есть люди, они везде нуждаются в помощи, заботе, любви. Священники стараются служить, исходя из тех реалий, в которых находятся. Трудности там, где идут бои, в тех населенных пунктах, которые находятся на территории разграничения.
— Вы сказали, что многие люди уехали, но далеко не все уезжают, хотя обстановка трудная, практически военная…
— Разные обстоятельства. Некоторым просто некуда ехать, у кого-то нет материальной возможности. Препятствуют также болезни, возраст, попечение о немощных родственниках. Но сейчас даже те, кто в прошлом году, когда были интенсивные боевые действия, уехали, возвращаются. Перемирие, как бы к нему не относиться, способствовало тому, что люди все-таки легче вздохнули, жизнь стала налаживаться, и многие вернулись, Потому что – правду не утаишь – никто никого где-то вдалеке от родного дома особо не ждет. А здесь у каждого что-то осталось — домик, участок, квартира. Появилась возможность — и люди стараются вернуться домой. Сейчас смотрю, что многие дома, пострадавшие от обстрелов, ремонтируются, возвращаются к нормальной жизни.
— Владыка, как Вы думаете, почему Господь попустил такие крайние события на нашей земле - смерть, убийство, потери, взрывы, ведь со времени Великой Отечественной войны ничего подобного не было и, казалось, никогда не будет?
— Как верующие люди, мы понимаем, что ничего не бывает случайным. То, что происходит сегодня, – это внешнее проявление того, что у нас внутри, в душе. Это проявление нашего духовного состояния. Мы много говорили о том, что возрождаем духовность. Строили храмы, восстанавливали монастыри. Да, это хорошее дело, но мы забывали, что нужно трудиться над собой, над созиданием внутреннего храма своей души, старались больше внимания уделять внешнему благополучию и благоустройству, а все ведь начинается с сердца и души человека. Не хватило братской любви, взаимопрощения и взаимопонимания, в итоге все вылилось в такие ужасные и трагические последствия.
Я думаю, Господь посылает нам это для того, чтобы мы, наверное, заглянули внутрь себя и постарались увидеть себя не хорошенькими и красивенькими, а такими, какими мы есть на самом деле. Видимо, у нас еще не все в порядке с духовной точки зрения. Нужно трудиться, прежде всего, над собой, вынуть из своего глаза бревно, а не думать о соринке в глазу брата, не роптать, а с терпением переносить те испытания, которые Господь послал нам. И самое главное – не унывать, а из того, что происходит с нами, научиться делать правильные выводы, вынести уроки для себя.
— Как вернуть мир в страну, что нужно делать всем нам, что нужно делать Церкви?
— Церковь делает все возможное, прежде всего — это молитва, проповедь о любви, о мире. Но церковь не может никому навязывать свое мнение. Важно, чтобы люди сами поняли и осознали, что без Бога, без Церкви ничего не может измениться к лучшему. Церковь дает все – и молитву, и слово Божие, и благодать Божию, которая посылается через Таинства, только людям нужно повернуться к Богу, многое зависит от самого человека. Мы иногда думаем, что у Церкви есть какие-то особые средства, которые она употребит — и сразу все люди станут хорошими, сразу прекратится война. Но нужен труд над самим собой, никто насильно не может восстановить мир, если эта потребность не проснется в душе и в сердце человека, никакое внешнее воздействие не сможет ничего изменить. Главная задача Церкви – именно пробудить в людях эти чувства, эти силы, чтобы осознать свою греховность, чтобы возникло желание исправиться и стать лучше. Вот тот путь, идя по которому можно преодолеть эту ситуацию. Пока не вернется в наши сердца и души любовь, пока во главе нашей жизни, наших действий, слов и помыслов не будет стоять Христос, ничего к лучшему не изменится.
— И только тогда закончится война?
— Я не пророк и не берусь делать прогнозы, и я не политик, но думаю, как человек церковный, как священнослужитель, что пока в душах людей не наступит мир, не будет этого мира и вокруг них.
— Иногда говорят, что Церковь, архиереи могли бы чаще призывать к миру политиков разных стран, увещевать их…
— А сколько призывали! И кто нас слушает? Вы спросите, почему они не слушают, почему претензии только к Церкви? Сколько мы обращались к разным политикам – и письменно, и устно, по-всякому — никто не слушает. В этом и вся проблема, хотя многие политики позиционируют себя верующими людьми. Если бы они действительно были верующими, то для них слово Церкви, слово Божие было бы свято. Закон Божий, Евангелие игнорируются, поэтому все и происходит.
Значит надо нам задуматься, почему Господь нам послал все это. Если обратиться к Ветхому Завету, то увидим, что в то время Господь часто наказывал израильский народ за отступление, попускал и войны, и болезни, и другие наказания для того, чтобы люди вразумились и поняли, что они свернули с правильного пути. Господь и нам тоже показывает: где-то мы сошли с верного пути, и пошли какой-то другой дорогой. Пока мы этого не поймем, наверное, все будет продолжаться. Многое зависит от политиков, от их доброй воли, от желания решать конфликты политическим путем — переговорами, компромиссами, и самое главное: не забывать, что за всем этим стоят тысячи человеческих жизней. Никакие политические интересы не стоят жизни людей, а людей погибло уже очень много, причем мирных людей, ни в чем не повинных детей. К сожалению, мы не всегда можем что-то сделать для изменения ситуации. Какими еще словами, на каком языке обращаться к политикам, чтобы они услышали и постарались найти какой-то мирный выход? Но все в руках Божиих, и то, что нам не под силу, может сила Божия, и Господь проявит эту силу в свое время. Главное, чтобы мы все это осознали, пережили, чтобы дорожили тем миром, который имели, чтобы научились решать проблемы, трудности без оружия. Господь нам дал столько уроков, что мы должны наконец сделать правильные выводы, может, для этого еще нужно какое-то время.
Беседовала Елена Головина
pravlife.org
Как проходит церковная жизнь в Луганской области по разные стороны линии фронта? Что могут сделать Церковь и верующие для восстановления мира в стране? Когда прекратятся боевые действия, и мы наконец в радости друг друга обнимем?