Вторая неделя Великого поста
(Мк 2:1-12)
 Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче, утренюет бо дух мой ко храму святому, храм носяй телесный, весь осквернен, но яко щедр очисти ны благоутробною Твоею милостию.
В дни Великого поста святая Церковь с особенною заботливостью всех нас призывает к исполнению христианского долга приобщения святых Христовых и животворящих тайн, для благодатного общения с Христом и для жизни вечной. Что же требуется от христианина, чтобы достойно и неосужденно приступить к сему великому таинству? Необходимо особенно внимательное приготовление и испытание себя. Да испытывает себя человек, говорит апостол Павел, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей (1 Кор 11:28). В чем же должно состоять такое приготовительное испытание наше пред принятием святых Христовых тайн? По установлению церковному все готовящиеся к причащению должны наперед принести устную исповедь в грехах своих перед священником и получить от него разрешение. Без исповеди и разрешения отца духовного нельзя причащаться. Но нельзя ли эту устную исповедь пред священником заменить нашим сердечным исповеданием грехов пред Самим Богом? «Не все ли равно, если я буду каяться самому Богу?» Так любят ныне рассуждать многие, уклоняющиеся от церковных постановлений относительно исповеди! Такое суемудрие прямо противно воле божественной, заповедавшей апостолам принимать кающихся и по иерархической власти вязать и разрешать грехи человеческие (Мф 18:18). На основании такой власти мнози из веровавших, как говорится в книге Деяний апостольских, прихождаху исповедающе и сказующе дела своя (Деян 19:18). Ревность первенствующих христиан об уврачевании своих греховных недугов силою церковной молитвы и разрешающей власти священнической выразилась в установлении даже публичного покаяния. Кающиеся, особенно в тяжких грехах, объявляли о них пред всем церковным собранием и также открыто пред всеми несли наказание, возложенное на них духовником. Они становились в церкви отдельно, без обуви, в смиренной одежде и, таким образом, не стыдились уничижать себя пред людьми, чтобы только получить разрешение, которого они с неослабным терпением ждали иногда очень долго. Как далеки мы ныне от такой ревности древних христиан! Как кратковременно наше приготовление к исповеди и как легкомысленна бывает часто у нас эта исповедь! Многие идут на исповедь, не обдумавши внимательно своих грехов, и потому бывают не в состоянии и высказать их пред духовником. На вопрос его обыкновенно сухо и холодно отвечают: «Грешен, грешен», — а иногда прямо отвечают: «Запамятовал, не помню». Все это показывает, что исповедники не сознают важности и цели устной исповеди. Устная исповедь для того и установлена, чтобы дать нам возможность полнее раскрыть пред духовником, как пред священным врачом, наши язвы греховные, особенно те, которые таятся в глубине души нашей и сильно тяготят ее. Нужно поэтому каждому исповеднику самому вникнуть в свое душевное состояние, воспомянуть все свои деяния, взвесить их и, не ограничиваясь одними вопросами духовника, передать ему подробно все, что тяготит душу, чтобы получить от него спасительное врачевание в совете, вразумлении, обличении и предостережении на будущее время. Тут не должно ничего скрывать, помня, что Сам Христос невидимо стоит пред нами, приемля исповедание наше, — не должно стыдиться и бояться срама греховного и прикрывать его ложным самооправданием, но с сердечным сокрушением надлежит просить отца духовного, да молитвою его, по данной ему иерейской власти, Господь очистит нас от скверны греховной и Своею благодатью уврачует раны самовольных наших страстей. Чистосердечная исповедь имеет великое значение в деле успокоения мятущейся совести нашей. Кто не испытал, что, как только мы вполне выскажем отцу духовному наши прегрешения, с души нашей скатывается тяжелый камень, угрызения совести утихают и в душе нашей водворяется вожделенный мир. Скрывать же грехи по страху или стыду не только тяжело для души, но и великий грех пред Богом. Это явный знак, что мы еще не утвердились в спасительном смирении, не победили своего греховного самолюбия, боимся более суда человеческого, нежели всевидящего Судии Бога. Может ли быть такая исповедь богоугодною?
Чтобы наша исповедь была искренней и благошюдной, необходимо сознание нашей греховности. Мы должны просить Господа, чтобы Он помог нам видеть и сознавать наши согрешения. Ей, Господи, Царю! Даруй ми зрети моя прегрешения, так каждый из нас пусть взывает к Господу! Сознание грехов есть первый необходимый шаг к исправлению, и кто сделал этот шаг, тот уже как бы сделал половину своего исправления. Важен этот первый шаг, но, вместе с тем, и весьма труден. Кто из нас не знает, что нет ничего для нас труднее, как иметь правильный, беспристрастный взгляд на самих себя. Других мы любим ценить, их поступки легко взвешиваем, а на себя поглядеть нам не хочется и своих дел мы не умеем разбирать и ценить верно. Отчего это происходит? От врожденного нашей поврежденной природе самолюбия. Самолюбие служит темной завесой, скрывающей от нас нашу неправду. Оно так омрачает человека, что все поступки кажутся ему правильными, если только они сообразны с личными выгодами. Весьма выразительно в слове Божием греховное состояние сравнивается с ночью (Рим 13-12), во время которой люди не могут познавать в надлежащем виде окружающих их предметов и руководствуются призраками и грезами, доколе свет дня не откроет им настоящего их положения. Объятым ночной темнотой трудно предохранить себя от опасности падения. Тот только не спотыкается, кто ходит днем, потому что видит свет мира сего, а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним (Ин 11:9). Точно также скользко и гибельно положение человека, пребывающего в ослеплении греховном, не сознающего своей виновности и не видящего пред собой спасительного пути покаяния, могущего привести его к Богу, истинному Свету, просвещающему всякого человека. Но коль скоро человек отложит свое самолюбие и гордость, тотчас с его духовных очей спадет повязка, препятствовавшая ему видеть его нравственное положение; он пробудится от греховного усыпления и восчувствует нужду в божественной помощи, которая не замедлит прийти, чтобы извлечь его из бездны погибельной. Так совершилось обращение к Богу многих святых, бывших прежде тяжкими преступниками против закона Божия: преподобной Евдокии, преподобной Марии и других. Познавая свою греховность, человек с тем вместе невольно приводится к отрезвляющей мысли о непреложности суда божественного, пред которым самые наши добродетели не могут устоять. Готовясь в настоящие дни Великого поста представить на суд Божий все содеянное нами в мимошедшее время, мы должны задать себе вопрос: сознаем ли мы свои грехопадения, видим ли мы их мерзость, питаем ли к ним полное отвращение, или мы настолько слепы, что не замечаем в себе ничего предосудительного, не плачем и не сокрушаемся о грехах своих? Между тем сердечное сокрушение о грехах есть верный признак искреннего сознания наших грехов, и вместе с тем оно служит спасительным средством к умилостивлению Бога. Печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению (2 Кор 7:10), говорит святой апостол Павел. Когда нет в человеке сердечного сокрушения о грехах, это знак, что данный ему от Бога страж его добродетели — совесть — спит, и некому возбудить в душе спасительной укоризны о содеянном зле. От этого усыпления совести и происходит то, что человек даже и не чувствует нужды раскаяния в своих грехах. Он так к ним привыкает, так отуманивается их смрадом, что не только не гнушается грехом, но как бы сродняется с ним, считая многие из грехов, особенно плотских, необходимыми потребностями телесной природы или неизбежными проявлениями естественного темперамента или характера. Возможно ли, чтобы при таком превратном, и даже преступном, самооправдании в грехах, человек был способен твердо стать на путь исправления и очищения своей греховной скверны? Возможно ли при таких убеждениях истинное раскаяние? Нет, без сокрушения сердечного наша исповедь в грехах будет холодною, бесплодною для нашего исправления и малоугодной пред Богом для нашего оправдания. Вот что нам внушает слово Божие: Очистите руки, грешники, исправьте сердца, двоедушные, сокрушайтесь, плачьте и рыдайте (Иак 4:8,9). Блажени плачущие, яко тип утешатся (Мф 5:4), говорит Спаситель. Много бо согрешаем вси (Иак 3:2). Несть человека, иже поживет и не согрешит. При множестве наших согрешений надлежит нам много и сокрушаться о своих грехопадениях. Святой царь и пророк Давид, впадший в тяжкое согрешение, был проникнут таким непрестанным сокрушением о своем грехопадении, что, как он сам свидетельствует, слезы были для него хлебом день и ночь (Пс 41:4), ими он каждую ночь омывал ложе свое (Пс 6:7). Тяжек был грех блудницы, упоминаемой в Евангелии (Лк 7:44), но она своим сокрушением и слезами при ногах Спасителя искупила грех свой и ее слезы приняты Господом за многоценную жертву к оправданию ее.
Чтобы наша исповедь была благоплодной, необходимо с сознанием греховности соединять сокрушение о грехах. В слове Божием очистительное действие слезной молитвы выражается уподоблением действию пепла (Пс 101:10), который в соединении с водой образует щелок (Мал 3:2), легко измывающий всякую нечистоту в одеждах. Так и наше покаяние, растворенное слезами сокрушения о грехах, очищает нашу греховную нечистоту. Слезами покаяния погашается в душе человека огнь греховный, подобно вечерней росе, падающей на опаленную дневным зноем землю; слезы покаяния живительно действуют на иссушаемую грехами душу, возбуждая в ней силу бороться с грехами и готовность к плодотворной деятельности. Душа успокаивается, ощущает в себе необыкновенную отраду, потому что, в покаянии раскрывая пред Богом свои греховные язвы, она уготовляет себя к небесному врачеванию и несомненно получает по молитве своей.
|