01:03 Отец Василий, старая «копейка»… и помощь святого Василия | |||
Праздничная история
По желанию родственников отпевали на кладбище. День выдался морозный, ветреный, пасмурный. По серому небу бродили лохматые седые тучи, наполненные снегом. От сильного ветра было еще холоднее. Отец Василий промерз до костей. Ветер рвал фелонь, запутывал епитрахиль и не давал разжечь кадило. Крест и цепочка кадила жгли руки ледяным огнем. После похорон батюшка посмотрел на часы: на циферблате девять! – Тридцать километров, – подумал он, – гололед, плохая дорога. Нет, не успею… Наверное, не поеду. Но что-то внутри мучило его. Мысль о том, что он не поедет и не уважит своего святого, казалась ему невозможной. – Матушка, собирайся! – крикнул он в трубку телефона и «утопил» педаль газа в пол. Отец Василий сильно спешил. На своей старой «копейке» с изношенной резиной, конечно, нельзя было так быстро ехать в гололед: в некоторых местах дорога превратилась в ледовый каток. В какой-то момент облитые инеем хрустально-сказочные деревья закружились вокруг машины в танце. Автомобиль понесло. «Жигуль» крутануло на 360 градусов и выбросило на обочину. Отец Василий ничего не понял. Матушка сбоку успела только тихо испуганно ойкнуть. Случилась авария. Им повезло. Спустя время они, обсуждая эту ситуацию, думали, что их в день памяти спас святой Василий, потому что машина не ударилась в дерево, а оказалась на пространном месте, при этом она перевернулась, стала на один бок, но через секунду снова опустилась на снег, на все четыре колеса. Супруги даже толком не успели испугаться. – Ты… Ты… – только и сказала матушка. – Я ж тебе говорила: не гони! И расплакалась. – Прости, – вздохнул отец Василий. А что он мог еще сказать? Батюшка включил зажигание, машина немного побуксовала, потом выехала на дорогу. И они продолжили свой путь. В алтарь отец Василий буквально влетел. Он бросил машину на дороге и даже не проверил, закрыта ли она. Начинали петь «Херувимскую». Священники, пребывавшие в алтаре, повернулись и посмотрели на него. Отцу Василию было мучительно стыдно под их взглядами. Благочинный, предстоявший перед престолом, сказал: – Если успеешь облачиться до Великого входа, служи! Никогда еще отец Василий не облачался так быстро. Но он успел. Успел поисповедоваться и причаститься в день своего тезоименинства. После трапезы они ехали обратно. И какая-то горечь нахлынула на него. Ему вдруг стало обидно за всю свою жизнь. Из-за такого напряженного дня сердце сильно колотилось. Казалось, оно выпрыгнет из груди. Ему думалось о том, что не так он представлял свою священническую жизнь… Село было маленьким. Еще меньше людей ходило в церковь. Храм не отапливался. Служить зимой было очень холодно, особенно длинные вечерни. Тогда они с матушкой одевались почти как полярники. Крыша на церкви прохудилась – ремонтировать не за что. Даже подсвечников в храме не было, вместо них на табуретках стояли миски с песком. А напрестольное Евангелие более напоминало простую красную книжку с надорванным и заклеенным корешком. Отцу Василию вспомнились все оскорбления от людей, которыми так полна священническая жизнь…. Потихонечку он впадал в уныние. Приехали домой затемно. Отец Василий наскоро поел, прочитал вечерние молитвы и рано лег спать, чтобы этот длинный день быстрее закончился. Ему было очень тяжело, как будто бетонная плита упала на грудь. Он проваливался в темный и мрачный мешок. Вдруг сквозь сон батюшка услышал, как его тормошат за плечо. Это была матушка. – Вася, Вася, – шептала она. Лицо у нее при этом было какое-то странное, необычное. Одновременно растерянное и неземное. – Пойдем, пойдем скорее, – тянула она его куда-то. Он почему-то ей повиновался, чувствуя, как происходит нечто необычное. Они осторожно зашлепали босыми ногами по полу в сторону гостиной. – Смотри, – тихо сказала матушка и показала рукою на красный угол, где у них висели иконы. Сначала отец Василий ничего не увидел, кроме маленького золотого огонечка мерцающей лампады, выхватывающего из темноты абрисы иконных ликов, но потом он заметил нечто необычное. Под большой иконой Почаевской Божией Матери, перед которою висела лампадка, стояли на полочках меньшие иконы. Сейчас их не было видно. Вернее, их не должно было быть видно! Но взгляд отца Василия приковался к небольшой картонной иконке, на которой было изображено моление о Чаше Христа в Гефсиманском саду. Центром композиции являлась фигурка Господа, Который возложил ладони на большой камень и молился, глядя на небо. Сейчас эта фигурка сплошь источала изнутри себя голубовато-серебристый свет. Отец Василий подумал сначала, что икона отражает какой-то источник света. Он огляделся. Ничего подобного: источник не мог быть отражением света от лампады. Он был совершенно иной природы. Этот неизвестно откуда взявшийся свет переливался, мерцал и на других иконах. Вскоре он заиграл маленькими голубовато-серебристыми пятнышками на стенах и потолке. Свет также пребывал и на маленькой картонной иконочке святителя Василия Великого, который внимательно смотрел на него, достигая, кажется, самых глубин души. Отец Василий вдруг почувствовал, как будто ледяная иголка вышла из его сердца. Он тихо заплакал, опустился на колени перед этим чудом и прошептал: – Господи! Прости! Прости меня, грешного! Я знаю, что Ты со мной. Ты ВСЕГДА со мной! Иерей Андрей Чиженко
| |||
СПАСИ ВАС ГОСПОДИ! | |||
14 января в день памяти святителя Василия Великого были именины отца Василия. Этот день как-то сразу не задался. Начнем с того, что у него в благочинии был храм святителя Василия Великого – примерно в 30 километрах от села, где он служил. Батюшка очень хотел там совершить богослужение вместе с братией, исповедоваться, причаститься в день своего тезоименитства. Но сильно не успевал. Божественная литургия начиналась в девять часов. А в семь утра был похорон. Отец Василий думал, что отслужит его в пределах часа и успеет на храмовый праздник. Но, как всегда, «человек предполагает, а Бог располагает». Кто-то опоздал, кто-то что-то забыл… В итоге начали почти в восемь. | Всего комментариев: 0 | |